Душа пламени - Страница 148

148

— Нет, — мгновенно подобрался Риддан. — Знаешь, даже странно, я думал, они быстро нас вычислят.

— Уже вычислили, не сомневайся. Тут два варианта — либо ждут подкрепления, либо готовят что-то похуже. И мне это не нравится. Надо обсудить с Эллеотом, он все же лучше знает своего советника.

— Рид, — заставив успокоиться рвущееся из груди сердце, решилась задать самый страшный для меня вопрос. — Моих… Из табора… Их много погибло?

— Семеро, — глухо ответил мужчина и отвел взгляд. — Пятеро мужчин и две девушки. Еще трое ранены.

Семеро. Семеро из тридцати шести. Тридцати пяти, учитывая, что я сама ушла от них. Больно ли мне было? Нет. Боль не то слово, чтобы описать чувства, разрывающие меня изнутри. Дикое чувство вины, такое яростное, что тлеющий уголек в душе грозил перерасти в смертоносное пламя. Твари! Те, кто развязал эту войну, те, кто пренебрег столькими жизнями ради собственных целей. Те, кто спокойно отсиживался в тени, в то время как сотни людей гибли просто так.

Нет. По крайней мере, эти семеро погибли не напрасно. Они уберегли свои семьи, сохранили будущее — детей. И я не могла позволить им пожалеть об этом.

— Мне жаль.

Ободряюще сжав плечо, Диллан попытался мягко, ненавязчиво притянуть меня к себе. Но я не двинулась с места, тщетно стараясь унять полыхающий в груди пожар. Слишком сильны эмоции, слишком велика боль и горечь потери, слишком много смертей. Всего…слишком.

Но я старалась, понимая, как опасна стала для окружающих. Все же до того как познала собственную суть и вошла в полную силу было намного легче. Теперь же приходилось разрываться между инстинктами, подталкивающими к мести, призывающими уничтожить всех, кто так или иначе причинил боль, заставил страдать, обидел. Стихия мстительна, она не скована рамками совести и чести, не знает понятия долга и жалости, она поистине жестока. И эту жестокость я всеми силами старалась подавить.

Нет, нельзя. В этом теле, в этой жизни я всего лишь Драйг. Не совсем обычный, конечно, обладающий силой огня, но все же Драйг. А наша суть — защита. И пусть хочется выть от боли, выжечь этот ненавистный город дотла, этого я себе позволить не могла. Вот наемников — с удовольствием, а Валиана — с особой жестокостью. О да, с каким наслаждением бы выжгла его сердце, изгнала тьму, осветив ярким пламенем, испепелила.

— Убей его, — глухо произнесла, даже не посмотрев на мужа, прекрасно зная, что он и так поймет, кому предназначалась эта просьба. — Разорви эту тварь на части. Не убьешь ты — это сделаю я.

Отстранившись, отошла от напряженного Диллана и окинула беглым взглядом лесную чащу, тут же точно определив, где сейчас скрывались цыгане. Как узнала? Просто потянулась к небольшому костру, на несколько мгновений слившись с племенем и посмотрев через него на мир.

— Что у нее с глазами?

Вопрос Рида оторвал от наблюдения за сидящей возле костра Райной. Она еще больше постарела за эти несколько дней. Волосы, некогда просто с проседью, теперь стали белее снега, а в незрячих глазах застыло горе. Что еще выпадет на твою долю, мамочка? Что придется пережить на старости лет? Выдержит ли твое сердечко еще одно потрясение, не помутиться ли рассудок? Как же хотелось ее обнять, утешить, да только что я могла сказать? Как исправить то зло, что из-за меня переживает моя семья? Зачем я вообще обратилась к ним, зачем появилась вновь, зачем разрушила привычный уклад жизни? Моя вина.

— Жутко? — Я посмотрела на подобравшегося Риддана, опередив с ответом райта, и вновь ощутила, как уже привычно отстраняюсь от эмоций, позволяя на мгновенье выглянуть наружу огненному элементалю, запертому в человеческом теле.

— Непривычно.

— Жутко, — подтвердила я, улыбнувшись и прекрасно понимая, что мне нагло врут. А Рид вздрогнул, встретившись со мной взглядом. — Не боишься, но опасаешься. Правильно. Но для вас я не опасна, слишком сильны, а вот для людей… Лучше сам убей Валиана, Диллан, боюсь только на нем я не остановлюсь.

— Тише, дейдре, тише. Я найду его, обещаю, — меня вновь обняли, прижав к груди, и уткнулись лицом в волосы. — Все хорошо?

— Нет. Но я спокойна, если ты это имеешь в виду.

— Врешь.

— Нет. Поверь, любовь моя, я абсолютно спокойна, — подняв голову, с грустью посмотрела на встревоженного мужа и прикоснулась к щеке, ласково проведя по жесткой щетине. — Но знаешь, кажется, лучше бы переживала. Пойдем в табор? Хочу увидеть маму.

Вместо ответа он просто перенес нас на окраину притаившейся в чаще леса поляны, а спустя мгновенье рядом остановился и Рид.

Стоянка оказалась довольно большой, вместившей более четырех десятков человек. Шатров, естественно, не было, для них просто не оказалось места, да и света от единственного небольшого костерка было явно недостаточно. Его развели для приготовления еды, но не для обогрева, чтобы случайно не выдать себя светом.

Нас заметили сразу, однако подходить не спешили, и если на райта Драйги смотрели с выражением готовности действовать по первому же приказу, то меня табор встретил гробовым молчанием. Не было приветливых улыбок, слез радости и облегчения, как впервые после моего возвращения, лишь безмолвие и… Нет, не ненависть или неприязнь — смирение. Смирение с моим присутствием, с тем, что снова выжила, в то время как другие погибли, с тем, что вновь вернулась и, вероятно, принесла еще одну беду в наш дом.

А я? Что я могла сказать или сделать, чтобы повернуть все вспять? Как исправить зло, что невольно причинила семье? Я обрекла их. Вместо того, чтобы предупредить, убедить уехать, убраться как можно дальше от беды, я попросила помочь и теперь… Семь жизней. Ничтожно мало по сравнению с общим количеством жертв этой войны, и невосполнимая потеря для табора, для одной большой семьи, вынужденной проводить в последний путь своих детей, мужей, отцов, дочерей и матерей. Кто я теперь для них? Предательница, та, что всех обрекла на смерть, чужачка или все же сестра? Кто? Я и сама не знала ответ.

148